Солдатский маршал [Журнальный вариант] - Сергей Михеенков

Западный и Калининский фронты в черте Московской зоны обороны располагали следующей группировкой: 1 млн 890 тыс. солдат и офицеров, 24682 орудий и миномётов, 3 375 танков и 1 170 самолётов. Сталинградская группировка к середине ноября 1942 года располагала более скромным ресурсом: 1 млн 103 тыс. солдат и офицеров, 15 501 орудий и миномётов, 1 463 танков, 928 самолётов. Цифры взяты из советского издания «Истории Второй мировой войны» и, конечно же, приблизительны. Но тенденция очевидна. Справедливости ради необходимо отметить, что и протяжённость фронта в районе проведения операции «Уран» была меньше, и плотность обороны там была помощней. Во время операций такого рода воюет не весь фронт и не на каждом километре войска атакуют и обороняются. Войска концентрируются и уплотняются там, где это необходимо.

Фронтам Конева и Пуркаева противостояла группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала фон Клюге: 79 дивизий, все дивизии немецкие. Ржевский выступ, как и прежде, держала 9‑я полевая армия генерала танковых войск Моделя: 16 пехотных, 5 танковые, 2 моторизованных и 1 кавалерийская дивизия. Уже в ходе боёв сюда было переброшено из резервов и с других участков советско–германского фронта 10 дивизий. Соотношение сил складывалось в нашу пользу.

Задачи новой Ржевско — Сычёвской операции были теми же, что и в начале года. Армии Западного и Калининского фронтов охватывающим ударом должны были прорвать фронт в двух местах, окружить 9‑ю немецкую армию, разрезать её по частям и уничтожить.

Планировал операцию «Марс» Жуков. В своих мемуарах он недвусмысленно говорит об этом. Известно, что и в период боёв он бывал в войсках, в частности, на северном участке, в районе Великих Лук, где действовала 3‑я ударная армия генерала Галицкого. В этой операция армия Галицкого добилась значительного успеха — освободила город Великие Луки, захватила большие трофеи.

Наступление несколько раз откладывалось из–за плохой погоды. Началось 25 ноября. Артподготовка проведена при плохой видимости и существенных результатов не дала. Пурга накрыла всё пространство. Пехота пошла в атаку и вскоре была встречена плотным огнём противника. 20‑я армия всё же смогла пробить брешь в обороне противника на глубину 10 километров и ширину 3–4 километра. В прорыв были введены вторые эшелоны — стрелковый корпус и подвижная армейская группа в составе кавалерийского и танкового корпусов. Однако противник предпринял ряд контратак и закрыл брешь резервами. Часть войск оказалась в окружении и вырвалась оттуда лишь спустя несколько суток, потеряв много личного и конского состава, а также почти все танки.

8 декабря 1942 года последовала новая директива Ставки войскам Западного и Калининского фронтов: к 1 января 1943 года разгромить группировку противника в районах Ржев, Сычёвка, Оленино, Белый.

Жуков, находившийся в районе наступления в качестве представителя Ставки и наблюдая неумелое руководство войсками некоторых командующих, недавно назначенных на свои должности, тут же заменил некоторых из них. Полномочиями он обладал большими, характером крутым. Коснулись кадровые перестановки и Западного фронта. Командующий 20‑й армией генерал Кирюхин был заменён на генерала Хозина. Кирюхин действительно не справился с управлением войсками во время атаки 25 ноября и в последующие дни. Но замена его на Хозина оказалась равноценной. Заменены были командиры танковых корпусов. А 41‑й армией Калининского фронта Жуков в дни повторной, декабрьской атаки командовал сам.

Новые бои ничего, кроме новых потерь и разочарований, не принесли. Единственным утешением для выживших стало то, что они в эти зимние дни сковали здесь, на ржевском выступе 30 немецких дивизий.

Тем временем на юге, в районе Сталинграда, армии Юго — Западного,

Донского и Сталинградского фронтов трепали 6‑ю немецкую армию и дивизии союзников Гитлера — румын, итальянцев, венгров.

9‑я армия Моделя была измотана до крайней степени. Она так и не сможет восстановить свои силы и вскоре будет отведена с ржевско–вяземского выступа, уступив его практически без боя.

Страна праздновала победу под Сталинградом.

В сущности, если рассматривать проблему всего фронта от моря до моря, если видеть её исторически, то праздновать можно было и победу на ржевском выступе. Но…

Под Ржевом и Гжатском зализывали раны, проводили перегруппировку, исследовали причины неудач и провалов.

А в Ставке уже велась работа по подготовке новой операции Западного, Калининского, Северо — Западного, Волховского и Лениградского фронтов на февраль 1943 года.

Из воспоминаний И. С. Конева: «Зимой 1943 года я был снят Сталиным с командования Западным фронтом в обстоятельствах, при которых я не мог считать это решение справедливым. Как командующий фронтом я получил целый ряд настороживших меня сведений о том, что немцы предполагали совершить отход с того выступа, который они тогда занимали перед Москвой.

Разумеется, я не мог пройти мимо этих сообщений, обязан был их проверить и быть готовым к тому, чтобы принять свои меры на случай, если немцы действительно начнут отход с этого выступа. Было бы нелепо и обидно, если бы мы с опозданием узнали об их отходе, получив бы эти сведения тогда, когда уже ничего не смогли бы предпринять, и отходящие немецкие части были бы уже в пятидесяти километрах от нас. А это вполне могло случиться, если не провести предварительной проверки полученных нами сведений.

Если бы проверка показала, что намерения немцев соответствуют нашим сведениям, — мы могли бы впоследствии при достаточной бдительности и подготовленности ударить по войскам противника в самый невыгодный для них момент начавшегося отхода, преследовать их по пятам, наносить им потери, нарушив весь их план.

Проверяя полученные сведения, я предпринял на фронте частные операции. Сначала операция была проведена с 5‑й армией, которой командовал тогда генерал Я. Т. Черевиченко. Надо признать, что операция, проводившаяся армией Черевиченко, оказалась неудачной. Мы понесли неоправданные потери, и вообще она была плохо организована. Черевиченко плохо справился со своими обязанностями командующего армией, и я имею основания сказать, что он подвел меня как командующего фронтом.

После этой неудачи у меня возник конфликт с Булганиным, который был в то время членом Военного совета Западного фронта. Хотя Черевиченко действительно плохо провел операцию, часть ответственности за это, разумеется, легла и на командование фронтом, в первую очередь на меня. Но я, сказав Черевиченко все, что считал необходимым, оценив его действия достаточно жестко, тем не менее воспротивился намерению Булганина сделать Черевиченко этаким «козлом отпущения» и такой ценой самортизировал возможные неприятности со стороны Ставки.

После неудачи с 5‑й армией я уехал на южный участок фронта в армию И. X. Баграмяна. Там разведывательно–наступательная операция прошла в целом удачно. Мы захватили пленных, получили нужные нам сведения, заняли несколько узлов обороны. Однако развивать наступление дальше мы не могли. Да, собственно говоря, я с самого начала не считал возможным проводить крупную операцию с далеко идущими целями, поскольку для этого у нас не было сил и прежде всего техники, не только танков, но даже достаточного количества артиллерии и боеприпасов. При всем желании и старании я не мог сосредоточить даже на главном участке прорыва ста орудий на километр фронта.

И вот, когда эта частная, удачно закончившаяся операция была в основном завершена, на командном пункте Баграмяна, где я тогда находился, раздался звонок от Сталина. Сталин раздраженным тоном спросил меня, почему я не развиваю наступление. Я ответил ему, что у меня для этого нет необходимых сил и средств. Он стал настаивать. Я оставался при своем мнении. Он сказал:

— Смотрите, как действуют ваши соседи, как наступает Воронежский фронт! А вы!

Надо отдать должное Воронежскому фронту, он действовал в это время действительно весьма удачно, но справедливости ради следует отметить, что против войск этого фронта стояли в тот период не немецкие части, а войска немецких союзников, по целому комплексу причин в тот период куда менее боеспособные, чем немецкие части.

Отвечая на упрек Сталина в адрес Западного фронта, я сказал ему, что там, перед Воронежским фронтом, один противник, а здесь перед нами — другой, полноценные немецкие дивизии, собранные в большой кулак.

Это было действительно так. Немцы к этому времени держали под Москвой большую силу, кулак, которым в любой выигрышный момент могли ударить по Москве, если бы мы предоставили им такую возможность. На Западном фронте противник сосредоточил против нас более тридцати полнокровных дивизий. Мое решение не развивать в глубину ту частную операцию, которую провела армия Баграмяна, в значительной степени объяснялось тем, что мы не вправе были рисковать на таком участке фронта, который отстоял еще совсем недалеко от Москвы.